Pav
Бывалый
- Сообщения
- 38
Николай Белдыцкий
Старая Пермь
Пермь,
Пермская областная библиотека им. М.Горького,
1991.
Переиздание: Белдыцкий Н. Старая Пермь. - Архангельск, 1913.
…«Еще рабы страстей»,
Все-ж лучше мы отцов, а также наши внуки
Достойней будут нас названия людей».
Из стихотворения Якубовича.
Как хороша будет жизнь лет через двести!
Из Чехова.
I. Город и река
- Эко баско! Ай, да, Перма-матушка! Вот дак городок! Гли, церквей-то што, домов белых…
- Супротив Перми да Елабуги уж не будет таких горо¬дов.
- Это, бают, губерня, потому, бают, все небольшие жи¬вут, страшные такие… Всем городам правят и Чусова тоже на Перму молится...
С такой восторженною почтительностью приветствовали бурлаки раскинувшийся перед их глазами губернский город. Наивные дети лесов, Пила и Сысойка, были подавлены вели¬колепием развернувшейся перед ними картины и с палубы своей барки смотрели, слов-но очарованные. Робко поднялись они вместе с другими бурлаками в гору, робко пошли по се¬редине дороги, боясь испачкать «пол», как в простоте души своей называли они тротуары. Город поразил, подавил их. Они глубоко сомневались, что на свете могут существовать еще более великолепные города, и с недоверием слушали рассказы других бурлаков, которые ут-верждали:
- Вот Нижний есть город – огромаднеющий! А этот, супротив Нижнего — пигали-ча!
Послушаем же теперь, одного из самых правдивейших и точнейших бытописате-лей и посмотрим, что представляла из себя на самом деле Пермь в 50-ые и 60-ые годы ми-нувшего столетия.
«По правде сказать, - пишет Решетников в «Подлиповцах», - город этот неказист, жители бедные, хорошие дома построены большей частью на одной Сибирской улице».
Топографические описания Перми Решетниковым щедро разбросаны, как в боль-ших, так и мелких его произведени¬ях, причем, Пермь часто именуется одной заглавной бук-вой П., или городом Орехом, а Кама рекой «Дугой». Бытописа¬тель дал нам картину не толь-ко города, но и его «Слободок».
Неказистая получилась картина!
Чтобы реставрировать её, надо мысленно перенестись в то не слишком отдаленное от нас время, когда не было еще железной дороги, ни устроенных берегов, ни садов, ни мос-то¬вых, ни электрического освещения. Пермь утопала в грязи и своим видом ничем не отли-чалась от захудалых провинциаль¬ных городов... «Город Пермь, - характеризует ее Решетни¬ков в рассказе «Белуга», - ничем не знаменит, ничего не произвел: ни худого, ни хорошего. Нельзя сказать, чтобы люди в нем благодушествовали, а живут, как говорится, ни шатко, ни валко, ни в сторону». Движения на улицах Перми было очень мало, и обычно город казался как бы вымершим. Только весной с приходом чусовских пароходов он оживлялся от появле-ния множества бурлаков, только тогда на улицах можно наблюдать толпы народа; в некото-рых местах бурлаки кучками сидели на тротуарах или прямо на траве около де¬ревянных за-плотов, где дружно выпивали и закусывали; по улицам они бродили группами: «одни несут лиши, другие ко¬ты, третий прет пять ковриг хлеба на спине, связав их ве¬ревкой; двое тащут на балке брюшину, острдис, старую поч¬ти засохшую говядину. Попадаются пьяные». По особенно оживлялся грязный в дождь п пыльный и жару Черный ры¬нок, па котором над все-ми ароматами доминировал запах знаменитых печорских сигов. Харчевни и питейные лавоч-ки были полны бурлаков, которые, наугощавшись, разгуливали по улицам губернского горо-да и горланили песни.
Но кончался сплав, и Пермь, вновь принимала свой спя¬щий и как бы вымерший вид. Снова сонная одурь водружалаcь на пустынных улицах.
Если такой безотрадный вид имел самый город, то еще более жалкими являлись его «слободки»: Солдатская, Слудка и Подгорная, на берегу Камы, под женским монасты-рем. Вот, например, как описывает Решетников последнюю в рассказе «Шилохвостов»: «до-ма и избушки здесь были до того стары, что многие из них подпирались бревнами. Домохо-зяевами были рыбаки и харчевницы, а жили у них круглый год бед¬ные писцы, мещане... Вес-ною домишки заливались водой». Общеизвестных развлечений Пермь того времени почти не знала, если не считать бульвара, где и тогда уже начинала играть музыка, причем музыкан-тами являлись гарнизонные солдаты. «Но публики, — говорит Решетников в повести «Меж-ду людьми», — собиралось мало, да и то около ротон¬ды, где играли солдаты. Другой музыки в нашем городе не было. Позднее явился плохонький оркестр, но этот оркестр играл только в благородном собрании для аристократии». Эти аристократические балы сильно занимали простых пер¬мяков, которые целыми толпами осаждали окна собрания, где привилегирован-ные классы отплясывали под звуки дрян¬ного оркестра. Молодежь из простого народа стара-лась пере¬нять эти танцы и отплясывала их тут же под окнами собра¬ния, пока полиция не раз-гоняла кулаками «подлый» народ.
Так как гулянье на бульваре не прививалось, то попро¬бовали перенести его в дру-гое место, и был выбран высокий берег Камы, с которого открывался обширный вид на ок¬рестности. Там-то и возник знаменитый «Козий Загон», где два раза в неделю начала играть музыка, на которую обы¬ватели, по словам бытописателя, «выползали из своих нор и, позе-вывая, тащились». Там была устроена загородка, или на местном жаргоне «Загон». Интерес-на история возникновения этого «Загона», иллюстрирующая нравы того времени. «Воз¬ник он, - повествует Решетников, - благодаря сообрази¬тельности единственного в этом городе генерал-губернатора. Пришел он на берег. Местность понравилась, ему. Пошел в другой раз, третий. Город подивился
Старая Пермь
Пермь,
Пермская областная библиотека им. М.Горького,
1991.
Переиздание: Белдыцкий Н. Старая Пермь. - Архангельск, 1913.
…«Еще рабы страстей»,
Все-ж лучше мы отцов, а также наши внуки
Достойней будут нас названия людей».
Из стихотворения Якубовича.
Как хороша будет жизнь лет через двести!
Из Чехова.
I. Город и река
- Эко баско! Ай, да, Перма-матушка! Вот дак городок! Гли, церквей-то што, домов белых…
- Супротив Перми да Елабуги уж не будет таких горо¬дов.
- Это, бают, губерня, потому, бают, все небольшие жи¬вут, страшные такие… Всем городам правят и Чусова тоже на Перму молится...
С такой восторженною почтительностью приветствовали бурлаки раскинувшийся перед их глазами губернский город. Наивные дети лесов, Пила и Сысойка, были подавлены вели¬колепием развернувшейся перед ними картины и с палубы своей барки смотрели, слов-но очарованные. Робко поднялись они вместе с другими бурлаками в гору, робко пошли по се¬редине дороги, боясь испачкать «пол», как в простоте души своей называли они тротуары. Город поразил, подавил их. Они глубоко сомневались, что на свете могут существовать еще более великолепные города, и с недоверием слушали рассказы других бурлаков, которые ут-верждали:
- Вот Нижний есть город – огромаднеющий! А этот, супротив Нижнего — пигали-ча!
Послушаем же теперь, одного из самых правдивейших и точнейших бытописате-лей и посмотрим, что представляла из себя на самом деле Пермь в 50-ые и 60-ые годы ми-нувшего столетия.
«По правде сказать, - пишет Решетников в «Подлиповцах», - город этот неказист, жители бедные, хорошие дома построены большей частью на одной Сибирской улице».
Топографические описания Перми Решетниковым щедро разбросаны, как в боль-ших, так и мелких его произведени¬ях, причем, Пермь часто именуется одной заглавной бук-вой П., или городом Орехом, а Кама рекой «Дугой». Бытописа¬тель дал нам картину не толь-ко города, но и его «Слободок».
Неказистая получилась картина!
Чтобы реставрировать её, надо мысленно перенестись в то не слишком отдаленное от нас время, когда не было еще железной дороги, ни устроенных берегов, ни садов, ни мос-то¬вых, ни электрического освещения. Пермь утопала в грязи и своим видом ничем не отли-чалась от захудалых провинциаль¬ных городов... «Город Пермь, - характеризует ее Решетни¬ков в рассказе «Белуга», - ничем не знаменит, ничего не произвел: ни худого, ни хорошего. Нельзя сказать, чтобы люди в нем благодушествовали, а живут, как говорится, ни шатко, ни валко, ни в сторону». Движения на улицах Перми было очень мало, и обычно город казался как бы вымершим. Только весной с приходом чусовских пароходов он оживлялся от появле-ния множества бурлаков, только тогда на улицах можно наблюдать толпы народа; в некото-рых местах бурлаки кучками сидели на тротуарах или прямо на траве около де¬ревянных за-плотов, где дружно выпивали и закусывали; по улицам они бродили группами: «одни несут лиши, другие ко¬ты, третий прет пять ковриг хлеба на спине, связав их ве¬ревкой; двое тащут на балке брюшину, острдис, старую поч¬ти засохшую говядину. Попадаются пьяные». По особенно оживлялся грязный в дождь п пыльный и жару Черный ры¬нок, па котором над все-ми ароматами доминировал запах знаменитых печорских сигов. Харчевни и питейные лавоч-ки были полны бурлаков, которые, наугощавшись, разгуливали по улицам губернского горо-да и горланили песни.
Но кончался сплав, и Пермь, вновь принимала свой спя¬щий и как бы вымерший вид. Снова сонная одурь водружалаcь на пустынных улицах.
Если такой безотрадный вид имел самый город, то еще более жалкими являлись его «слободки»: Солдатская, Слудка и Подгорная, на берегу Камы, под женским монасты-рем. Вот, например, как описывает Решетников последнюю в рассказе «Шилохвостов»: «до-ма и избушки здесь были до того стары, что многие из них подпирались бревнами. Домохо-зяевами были рыбаки и харчевницы, а жили у них круглый год бед¬ные писцы, мещане... Вес-ною домишки заливались водой». Общеизвестных развлечений Пермь того времени почти не знала, если не считать бульвара, где и тогда уже начинала играть музыка, причем музыкан-тами являлись гарнизонные солдаты. «Но публики, — говорит Решетников в повести «Меж-ду людьми», — собиралось мало, да и то около ротон¬ды, где играли солдаты. Другой музыки в нашем городе не было. Позднее явился плохонький оркестр, но этот оркестр играл только в благородном собрании для аристократии». Эти аристократические балы сильно занимали простых пер¬мяков, которые целыми толпами осаждали окна собрания, где привилегирован-ные классы отплясывали под звуки дрян¬ного оркестра. Молодежь из простого народа стара-лась пере¬нять эти танцы и отплясывала их тут же под окнами собра¬ния, пока полиция не раз-гоняла кулаками «подлый» народ.
Так как гулянье на бульваре не прививалось, то попро¬бовали перенести его в дру-гое место, и был выбран высокий берег Камы, с которого открывался обширный вид на ок¬рестности. Там-то и возник знаменитый «Козий Загон», где два раза в неделю начала играть музыка, на которую обы¬ватели, по словам бытописателя, «выползали из своих нор и, позе-вывая, тащились». Там была устроена загородка, или на местном жаргоне «Загон». Интерес-на история возникновения этого «Загона», иллюстрирующая нравы того времени. «Воз¬ник он, - повествует Решетников, - благодаря сообрази¬тельности единственного в этом городе генерал-губернатора. Пришел он на берег. Местность понравилась, ему. Пошел в другой раз, третий. Город подивился
